Константин Зырянов: «Никакого таланта у меня нет»
Полузащитник «Зенита», прошедший путь от третьего дивизиона до Лиги чемпионов, рассказывает клубному журналу о годах, проведенных в «Амкаре» и «Торпедо», рассуждает о философии игры и отказывается быть героем российского футбола.
— Константин, почему в гостях не получилось сыграть с «Ливерпулем» так же здорово, как на своем поле?
— Я бы не сказал, что эти два матча получились совершенно разными. В домашней встрече нам кое-где повезло, соперник не реализовывал свои моменты. Ну а на «Энфилде» везение закончилось, и они забили даже то, чего уж вовсе не должны были. У меня двоякое ощущение по этому поводу. Наверное, я мог бы сказать, что нам повезло проиграть 1:3. Конечно, и поддержка трибун, которые гнали «Ливерпуль» вперед, тоже повлияла.
— А насколько важна поддержка? Судя по интервью футболистов, все воспринимают ее по-разному: кто‑то говорит, что слышит каждое слово, кто-то — что не слышит ничего, а некоторым все равно, за кого болеет стадион, — главное, чтобы был шум.
— Мне кажется, когда болельщики переживают за тебя, это заставляет идти вперед. Такого, чтобы было не важно, за кого болеют, я никогда не ощущал. Когда перед зимним перерывом мы играли с «Анжи» и ЦСКА, болельщиков очень не хватало — как нам, так и соперникам.
— Когда говорят, что с тем или иным соперником важно сыграть в свою игру, что это означает? Нужно забыть о сопернике и действовать так, как свойственно команде? Или это просто уход от ответа?
— Мне кажется, что нужно в первую очередь добиваться результата. Показал ты свою игру при этом, не показал — это уже выдумки. Все равно, как бы банально это ни звучало, все команды играют так, как им позволяет играть соперник.
— Насколько оправданны разговоры о собственном стиле команд? Существует ли некая философия футбола, или все сводится к тому, что одна команда сильнее, а другая слабее?
— Дело в том, что сейчас не так уж много команд, у которых есть собственный стиль. Конечно, в этом смысле выделяется «Барселона» — так, как она, не играет никто.
— Есть ли сейчас такие понятия, как итальянский футбол, английский, восточноевропейский? Или все унифицируется, подтягивается друг к другу?
— Нет, отличия, конечно, видны. Если я буду смотреть матч между двумя английскими командами, то сразу пойму это, даже если не буду знать заранее. Или между итальянскими: меньше беготни, больше тактики, все выстроено, выверено. Немецкий футбол тоже, думаю, ни с каким другим не спутаешь: борьба, ярость, скорости.
— На заре развития футбола считалось, что нет ничего важнее дриблинга, что пас — это некрасиво.
— Футбол действительно изменился, и заниматься дриблингом теперь не так-то легко, потому что защитники просто оторвут тебе ноги. Человеку не дают мяч принимать — два-три соперника сразу атакуют, чтобы он не разбежался. Раньше, конечно, футбол был другой. Я даже не могу сказать, какая на заре футбола была тактика и была ли она вообще. В 60-е годы каждый играл против каждого. Понятно, ты своего обыгрываешь, и у тебя появляется свободное пространство. Поэтому тогда пользовались этим приемом. А сейчас — ну обыграешь ты одного, а перед тобой стоят еще четыре человека, зоны свои держат. Думаю, в наше время дриблинг не так уж важен.
— Кстати, в книге по истории футбольной тактики видел одну из первых схем: 1-2-7.
— Ха-ха, ну, может, и такое было!
— Вот сейчас есть «Барселона», которая играет в свой, узнаваемый футбол и, за редким исключением, обыгрывает всех. Это действительно единственный, однозначно самый сильный клуб?
— Если у них и бывают осечки, то крайне редко. Конечно, сейчас все будут «Барселону» пинать, что они оступились, проиграли пару раз. Но это бессмысленно, поскольку «Барселона» все равно сильнейшая.
— Хорошо ли это для футбола, что появился клуб, убивший интригу выяснения того, кто же самый сильный?
— Конечно, это хорошо, что как раз на твоем веку есть такой узнаваемый клуб, игры которого приятно смотреть.
— Означает ли доминирование «Барселоны», что футбол скоро снова радикально изменится, потому что все должны учиться обыгрывать каталонцев?
— Сколько раз уже говорили, что все давно придумано, и тем не менее футбол не останавливается, он движется вперед. Я думаю, какие-то изменения все равно будут. Какие — пока предсказать невозможно, но ведь если стоять на месте, ничего путного не выйдет.
— Может быть, для того, чтобы остальные клубы научились обыгрывать «Барселону», нужно работать даже не практикам, а теоретикам?
— Да просто нужно пересмотреть, как «Рубин» играл против «Барселоны», и станет ясно, как ее обыгрывать. Все стоят сзади, минимум перехода на другую половину поля, высочайший процент реализации голевых моментов. Но интереснее смотреть, когда люди начинают играть с «Барселоной» в открытый футбол. Даже если они при этом проигрывают с разгромным счетом, все равно это интересно.
— Как вам кажется, за то время, что вы играете в футбол, игра как-то изменилась?
— Я думаю, футбол постоянно потихоньку меняется. Раньше мы были вообще неконкурентоспособны на европейской арене, кроме одной команды, не будем называть ее вслух. Теперь уже несколько клубов проходят в весеннюю часть еврокубков. Значит, футбол меняется? Может быть, он становится хуже, раз мы туда проходим, ха-ха! А может быть, и мы становимся лучше.
— Вы задумывались о том, что такое талант в футболе?
— Нет, совершенно. На мой взгляд, у меня, например, никакого таланта нет. Все достигнуто за счет тренировочного процесса, трудолюбия и старания.
— Вы и в детстве так себе говорили?
— Да в детстве я вообще ничего себе не говорил. Просто играл с утра до вечера, наслаждался футболом.
— Придя в «Зенит», вы сразу выдали потрясающий сезон, времени на адаптацию вам вообще не потребовалось. Как так получилось?
— Я приехал за три дня до первого матча, сбор с «Зенитом» не проводил, никакого разговора об адаптации вообще не было. Во втором туре мы играли в Ростове, а центральные полузащитники травмировались: и Владислав Радимов, и Алехандро Домингес. Поэтому меня поставили в состав, и пришлось сразу начинать играть. Я задумывался над тем, почему все так сложилось, и не могу прийти к однозначному ответу. Может быть, потому, что попал, чего уж там скрывать, в более классную команду, чем «Торпедо». Может, хотелось, в 30 лет придя в «Зенит», наконец выиграть что-то достойное. Наверное, все это сложилось вместе. И потом, я же не из другой страны приехал. Я выступал в России, видел, как играет «Зенит». Разговаривал на русском языке. Поэтому сложностей вообще не возникло.
— Многие болельщики хорошо помнят, как вы забили «Баварии». Там вы сделали такое обманное движение — это было отработано? Или сыграло роль ощущение момента?
— Это была импровизация, такие вещи на тренировке не отработаешь. Что в тот момент мне пришло в голову, то и исполнил. Тренировка ведь нужна для того, чтобы тренер что-то нам дал: мы выполняем упражнения, отрабатываем тактические схемы. А после тренировки можно остаться и поработать над тем, что ты считаешь нужным: финты, удары по воротам или что-то еще.
— А вы так делаете?
— Нет, я не остаюсь. Мне уже практически ничему не научиться, ха-ха! В тренажерный зал вот хожу иногда после тренировки.
— Те же финты — это вещи, которыми в командах обмениваются, или они у каждого свои?
— Работа на тренировках ставится в детско-юношеской школе. Тренер ведь показывает все эти финты, а не просто кидает мячик — играйте, мол, дети. Все это закладывается с детства. Во взрослом футболе, когда человек приходит в команду и ему нужно сразу играть в премьер-лиге, никакой тренер не будет ему объяснять, какой финт делать. Сюда должны приходить уже готовые футболисты.
— Если говорить не о просмотре футбола, а об игре: вам в какой футбол играть приятнее?
— Мне приятнее играть в комбинационный, техничный футбол. Не в силовой.
— Для того чтобы это получалось, нужно изначально ставить такую задачу? Или все зависит от того, что навязывает соперник?
— Это от многого зависит. Тренировочный процесс должен строиться соответствующим образом, партнеры по команде должны уметь и любить играть в пас. А соперник... Когда ты пытаешься контролировать мяч, как та же «Барселона», тут от соперника уже мало что зависит.
— Чтобы успешно играть в пас, сколько на поле должно быть партнеров, любящих это делать?
— Я думаю, троих футболистов вполне хватит. А остальные в обороне. Вот, новая тактика!
***
— В «Торпедо» уделяли много внимания собственному стилю команды?
— Когда я пришел, там шли большие споры о том, какое «Торпедо» настоящее: считать ли настоящим «Торпедо» лужниковское или «Торпедо-ЗИЛ». Эти разговоры не утихали. Все-таки «Торпедо» должно быть одно, и они правильно сделали, что переехали обратно, на стадион имени Стрельцова.
— А годы, проведенные в «Амкаре», вы вспоминаете с теплотой?
— Конечно, это же мои первые футбольные годы, самые счастливые, замечательное время! Первые шаги в большом футболе — это третий дивизион, мы тогда поколесили по стране. Потом были второй и первый дивизионы, которые закалили меня.
— На чем ездили?
— Тогдашний президент «Амкара», Валерий Михайлович Чупраков, подарил команде автобус «Мерседес». Если не ошибаюсь, там было около 24 сидений. То есть не такой автобус, как сейчас у «Зенита», например, а раза в два меньше. Сиденья не откидывались, сидели впритирку, а ехать на выезды приходилось по 15–20 часов — кошмар был, конечно. Зато красивый был, белый. Когда по городу ехал, все оборачивались. Команда сначала обрадовалась, конечно, но пару раз поездили и стали просить «Икарус»!
— В дальних переездах всегда удавалось до места-то добраться вовремя?
— Да, всегда. Мы заранее выезжали. Самым сложным было возвращаться домой после игр, когда все тело болит, а тебе нужно 20 часов ехать из какого-нибудь города.
— При этом в команде весело было? Вы дружили?
— Естественно. Практически все люди, игравшие в том «Амкаре», были из Перми. Были футболисты и из других городов, но не так много, два-три человека. Потом уже, когда начался подъем во второй и первый дивизионы, стали покупать футболистов. А так это всё были люди, поигравшие еще за областную команду, которая не была заявлена для участия в третьем дивизионе. Работали на заводе минеральных удобрений. Когда попали в третий дивизион, они уже перешли с завода в команду, стали профессиональными футболистами.
— За время выступлений в низших дивизионах вы, должно быть, обстоятельно страну посмотрели.
— Конечно. В свое время ездили в какую-то неизвестность: городки Качканар, Ишимбай. Стерлитамак. Достаточно поколесили, в общем. Я сначала хотел записывать каждый город, где побывал, но потом забросил это занятие. Был во многих городах России. Если посчитать, то, может быть, и за сотню.
— Проделать такой путь по дивизионам — наверное, это вызывает сильные ощущения?
— Основные эмоции были, когда мы вышли в первый дивизион, куда три года не могли попасть. Боролись, боролись: сначала димитровградская «Лада» нас не пустила, на следующий год — «Рубин», а потом уже настала наша очередь.
— Понятно, что перед клубом стояла задача на сезон — выходить в следующий дивизион. Было ли это личной задачей для футболистов?
— Конечно, когда объявляли, что перед командой стоят самые высокие задачи — попасть из третьего во второй дивизион, из второго в первый, двигаться дальше, — это становилось и личной целью игроков. Ну и потом, нельзя забывать, что мы кормили семьи. Чем больше мы выигрывали, тем больше зарабатывали. Поэтому цель была у всех.
— Сборы у вас как тогда проходили?
— О, шикарно! Заезжали мы на базу, она тогда называлась профилакторием. Находилась в 25 минутах езды от города. Там тренировались, бегали по лесу. Зима, с базы никуда не уехать, телевизоров нет... Ну, как-то жили. Ездили еще в Узбекистан на сборы, на 21 день. Не знаю, почему именно туда. Приехали под город Чирчик, жили не то в гостинице, не то в общежитии каком-то. Есть было нечего, как сейчас помню — 95-й год, Узбекистан, ну что там могло быть? Кормили одной зеленью: помидорами, огурцами... В общем, травоядными становились. Но в последний день нам сделали шикарный плов, два больших казана. Посадили под красивые шатры, рядом арык течет. Накормили от пуза, и на следующий день мы уехали домой. Ну а в отношении гостиниц самое сложное, что я могу вспомнить, — это, конечно, город Новотроицк, куда мы ездили на игру в третьем дивизионе. Это что-то! Город практически на границе с Казахстаном. Приехали, там жара стоит 45 градусов, дышать невозможно. А мы ведь еще и ехали на автобусе. Туалет на этаже, в номерах только раковины, кондиционеров, разумеется, нет — и вот мы простыни мочили в холодной воде и заворачивались в них, чтобы было не так жарко.
— Насколько сборы были жесткими в плане режима, тренировок, дисциплины?
— Никто над нами не стоял. Были предоставлены сами себе. Вот в «Торпедо» при Шевченко на сборах каждое утро обязательно взвешивали, измеряли давление. Ужасно было. Сейчас, например, у нас свободный завтрак: можно на него не идти и хорошо выспаться. Там поднимали рано, взвешивание, давление, а потом до завтрака выгоняли на зарядку — нужно было бежать по песку в семь часов утра, выполнять упражнения, после идти завтракать. Были недовольные, но требования тренера все равно надо выполнять. Все-таки он главный в команде.
— Футболисты задумываются над тем, что и зачем делает тренер? Или, не будучи тренером, оценить это невозможно?
— Мне кажется, футболисты — это такая порода: что бы тренер ни делал, все равно они будут всегда недовольны. Будут бурчать, мол, это надо было сделать так, это — иначе. Но вообще в карьере мне везло с тренерами. А зарядки в семь утра на песке — ну что ж, у одного они были, у другого их не было.
— Тренеры вообще очень разные? Или, может быть, даже по человеческим качествам есть что-то общее?
— Нет, все разные. Одинаковых нет.
— А тренировочный процесс?
— Тоже сильно отличается. Например, тренировки Адвокаата, Спаллетти, Давыдова, работавшего с нами в 2009 году, — все разные. Нагрузка, интенсивность, упражнения — ничего схожего. У Спаллетти тренировки очень длинные и, наверное, из всех зенитовских тренеров самые тяжелые. Но тяжелее всего мне казалось у Шевченко в «Торпедо».
***
— Футболисты «Амкара» были в ваше время известными, уважаемыми людьми в Перми?
— Нет, в то время нет. «Амкар» появился только через год после распада пермской «Звезды». Вот ее футболисты были уважаемыми людьми. А на «Амкар» в первый год вообще никто, кроме родственников, не ходил. О выездах и говорить нечего. Все поменялось в 1998 году, когда в Кубке России был обыгран «Спартак». Тогда уже народ пошел. На этом матче мы собрали свой первый аншлаг, и даже больше того. Стадион вмещал 25 тысяч, пришло чуть ли не под тридцать. Все ступеньки были заняты. Ощущения были потрясающие, конечно.
— При этом на общем фоне футболисты были людьми состоятельными?
— На общем фоне — да, если учитывать, что у нас была зарплата и премиальные. Но сравнивать это с современными зарплатами в премьер-лиге бессмысленно. Некоторые умудрялись покупать машины, но у меня, например, автомобиля не было очень долгое время. Было просто не нужно. В Перми спокойно автобус забирал и привозил. Даже желания ездить на собственной машине не возникало.
— Была ли в то время мысль о том, что если вы будете подниматься выше, то станете достаточно богатыми людьми?
— Если серьезно, таких мыслей не возникало. Да и сейчас: ну вот мы стали богатыми — это просто дало возможность помогать еще больше. Родителям, например. Люди ведь читают прессу, которая может написать все что угодно. Я столько нелепостей читал и слышал про свою зарплату, про премиальные в сборной... Я на это просто не обращаю внимания и другим советую к этому относиться не слишком серьезно.
— Вы следите за тем, что пишут о футболе и, в частности, о вас?
— Если захожу на какой-нибудь спортивный сайт, а там написано: «Зырянов и еще некоторые футболисты занимаются индивидуально», то открою, посмотрю. Иногда и комментарии прочитаю. Неприятно бывает, только когда критикуют не по делу, предвзято. Это немного задевает.
— Вы — важный положительный герой нашего футбола. Например, многие, когда кого-то ругают, не забывают отметить: вот, есть же Зырянов... Вас это не напрягает?
— Почему, есть и негативные высказывания. Все это прекрасно можно в интернете посмотреть или, например, услышать с 9–10-го секторов на нашем стадионе. Так что не все так радужно, как вы обрисовали, ха-ха!
— Но тем не менее вам не кажется, что таким образом на вас пытаются повесить какую-то дополнительную ответственность?
— Нет, не кажется. У меня есть достойный пример перед глазами: Сергей Семак. Вот это настоящий положительный герой российского футбола. А я — так...
